Виктор О`Рейли - Забавы Палача
Фицдуэйн и Марроу выстрелили одновременно и попали в одного и того же террориста. Уже мертвым он свалился в лужу горящего бензина. Второй скалолаз скончался секундой позже, когда Джудит пробила ему голову очередью из своего “узи”. Сам же лазутчик, объятый пламенем, бросился по зубцам навстречу Джудит, сжимая в руке нож. Он явно потерял рассудок от нестерпимой боли.
Последовали два пистолетных выстрела, и горящий террорист рухнул в мешки с песком. Катя Маурер перезарядила пистолет и опять занялась Итен, а Джудит вставила новый рожок в свой “узи” и постаралась унять бьющую ее дрожь.
Хенсен вытащил из дрожащих рук зажигалку, поджег новую партию “коктейлей Молотова” и бросил их к основанию зубцов. Снизу послышались вопли и крики о помощи. Через щель были видны исчезающие в темноте фигуры. Один из террористов упал после того, как Марроу выстрелил с крыши блиндажа. Джудит пробралась вдоль зубцов и зашвырнула две порции “коктейля Молотова”, привязанные к электрическому проводу, в окно сарая внизу. Укрытие террориста мгновенно превратилось в топку. Прошло несколько секунд, и объятая пламенем фигура выскочила во двор замка, попав под перекрестный огонь Фицдуэйна и Джудит.
Внезапно, будто по негласному соглашению между воюющими сторонами, стрельба прекратилась, и наступила тишина. Фицдуэйн расслышал звуки набегающих волн, свист ветра, он слышал, как языки пламени лижут мертвые тела террористов. Он слышал, как кричат раненые у стен замка. В отблесках догорающих “коктейлей Молотова” ему были видны разбросанные по двору замка тела. Медведь и де Гювэн выскочили из своих укрытий и принялись перезаряжать пушки.
Послышался еще какой-то звук. Чей-то голос настойчиво повторял одну и ту же фразу. Наверное, у него галлюцинации, здесь никого нет. Фицдуэйн сел и покрутил головой. Голос не исчезал. Ему казалось, что его вытащили из его телесной оболочки и он летает в темноте. Он посмотрел вниз и увидел под собой замок. Внутри и за стенами замка горели костры.
Он заставил себя очнуться и только тут почувствовал, что Медведь трясет его за плечо и одновременно что-то говорит в переговорник. Над собой он расслышал приглушенный звук вертолетных двигателей.
НАД ОСТРОВОМ ФИЦДУЭЙНА. 23.05– Я не верю своим глазам, – сказал пилот. – Конец двадцатого века, а мы наблюдаем за осадой средневековой крепости.
– Не совсем средневековой, – поправил Килмара. Из темноты вылетели два трассирующих снаряда и устремились к замку.
– Калибр 12.7, – сказал пилот. Он встречался с такими во Вьетнаме. – Вызывают у меня чувство ностальгии. Слава Богу, что мы вне их досягаемости на этой высоте, а то нам могло бы не поздоровиться. Интересно, что у них еще есть.
– Скоро узнаем, – ответил Килмара. – Вызови штаб рейнджеров.
Самолеты с рейнджерами на борту остались над большим островом, а “Оптика” отправилась, вперед, чтобы заняться выполнением своей основной задачи: наблюдением. Они совершали облет острова на высоте пять тысяч футов, и Килмара пытался установить связь по рации с Фицдуэйном и выяснить масштабы и точки противостояния.
Он уже понял, что недооценил своего противника. Увидев “Сабину”, он уяснил, каким образом Палач переправил на остров свои основные силы, и это убедило его в том, что вся операция в Дублине была отвлекающим маневром.
Рейнджеры чуть было не сели в лужу. Даже, если немедленно поднять его соединения по тревоге, они не прибудут раньше, чем через два часа, и он по-прежнему сомневался, разрешат ли ему отдать такой приказ.
ЗАМОК ФИЦДУЭЙНА. 23.07Запертые в кладовой главного тоннеля студенты скорее чувствовали, чем слышали, звуки боя наверху и вокруг них. Но грохот пушек над их головами внушал тревогу. Это означало, что они все еще в опасности, и защитники крепости могут проиграть битву. Угроза опять оказаться в руках террористов заставила их серьезнее заняться отбором добровольцев.
Они сначала с недовольством встретили отказ Фицдуэйна вооружить их и отправить на линию огня, но вскоре осознали точность этого решения. Им ничего не оставалось, как согласиться, что первоначальная угроза исходила именно от членов их студенческого братства и не было никакой гарантии, что среди них нет еще “жертвенников”. Ситуация переменилась, когда слово взял Сиг Бенктквист, швед, математик и дальний родственник Нобеля. До этого момента он не произнес ни слова, но блокнот, с которым он не расставался ни на минуту, даже во время спортивных состязаний, был испещрен его пометками, написанными мелким почерком.
– У нас нет надежного способа, с помощью которого мы смогли бы отсеять “жертвенников”, – сказал он, – но я думаю, что можно установить определенные критерии, которые помогут нам решить эту задачу.
– Ты что, разработал математическую формулу? – послышался чей-то голос.
– Конечно, – ответил другой голос. – Мы напишем имена счастливчиков на клочках бумаги, бросим их в шляпу и потом посмотрим, кому выпадет шанс подставить себя под пули.
Присутствующие постарались выдавить из себя улыбки. Чувствовалось, что единодушия во мнениях не было. Часть студентов была в ужасе от одной мысли, что придется принимать участие в бою. Другие же не хотели оставаться наблюдателями в этой схватке между жизнью и смертью и рвались в бой. То, что им пришлось наблюдать несколькими часами раньше – бойню в колледже, – не оставило у них никаких иллюзий по поводу возможных последствий схватки.
– Продолжай, Сиг, – раздался глубокий баритон Осман Ба.
Осман Ба приехал из северной части Судана и был лучшим другом шведа. Из-за контраста цвета кожи их прозвали “День и ночь”. Остальные закивали в знак согласия. В комнате находилось около пятидесяти студентов разных национальностей, и поскольку стульев на всех не хватило, часть из них сидела на ящиках или просто на полу. Около двери были сложены пустые тарелки и стаканы. Несколько студентов уснули, измотанные долгим, напряженным днем. Остальные были вымотаны не менее, но возбуждение и чрезвычайность происходящего держали их в напряжении. Глаза их, воспаленные от бессонницы, выражали предвкушение опасности.
– Я набросал матрицу, – сказал Сиг. – Всего заложено шестнадцать фамилий добровольцев, и мы должны сократить этот список до десяти, как нас о том попросили. Я не могу предложить ничего иного, как обсудить эти имена, вычеркнуть кого-нибудь, если будут возражения, а оставшиеся фамилии внесем на листки, бросим их в шапку и вытянем оттуда имена первой десятки.
– Разумно, – сказал Осман Ба.
– А каковы критерии? – спросил один из мексиканцев. – Мне кажется, мы должны это узнать, прежде чем переходить к обсуждению кандидатур.
– Конечно, – ответил Сиг. – В них нет ничего особенного. Если у вас будут какие-нибудь дополнения, можете внести.
Последовала пауза, прежде чем Сиг заговорил вновь. Послышались звуки ружейной стрельбы и взрывов. Перспектива покинуть безопасное убежище становилась менее привлекательной с каждой минутой.
– Кандидат не должен быть членом лыжного клуба, – сказал Сиг. – Если вы вспомните, все “жертвенники” были членами этого клуба.
– Значит, я вне игры, – заметил студент-поляк, – но, тем не менее, я не “жертвенник”.
– Возраст его – восемнадцать лет или старше, – продолжал Сиг, – доброволец должен владеть оружием, иметь хорошую реакцию, острое зрение, говорить по-английски – на этом языке говорят все защитники замка, – быть выносливым. И он не должен быть единственным ребенком в семье.
Он перечислил еще двенадцать пунктов.
– И мы должны ему доверять. Внутреннее чутье, – добавил он.
Он зачитал список из шестнадцати имен. Три кандидатуры были отклонены. По предложению Сига, их вывели из списка без обсуждения. Листки с оставшимися тринадцатью именами были помещены в пустую хлебницу. Три минуты спустя отобранная десятка смотрела в глаза друг другу, полностью осознавая, что к рассвету кто-то из них, а возможно, все будут ранены или убиты.
Сиг был избран командиром добровольцев.
– Интересно, а почему нас всего десять? – спросил Осман Ба. – Почему, скажем, не двенадцать, как апостолов?
– Один из двенадцати апостолов оказался предателем, – ответил Сиг, – Фицдуэйн решил избежать этого.
Сигу пришло в голову, что его небольшое воинство оказалось более чем интернациональным. Может, это пойдет на пользу, исторические враги – русский и поляк, кувейтец и израильтянин, француз и немец – будут сражаться по одну сторону? И имеет ли значение национальность, когда ты мертв?
В горле у него пересохло. Он с трудом проглотил слюну. Он заметил, что Осман проделал то же самое. У него стало немного легче на душе.
НАД ЗАМКОМ ФИЦДУЭЙНА. 23.07– Ну и вечерок, – сказал Килмара в микрофон, укрепленный на шлеме.
– Ты подоспел вовремя, – послышался голос Фицдуэйна.